Холостяк - Страница 17

Шпуньдик (с глубокомысленным видом). А знаешь ли, что я тебе скажу, Михайло Иваныч?

Мошкин. А что?

Шпуньдик. Не зашалил ли уж он как-нибудь? Фосс-паркэ, как говорится. Ведь Петербург на это - город, чай, не последний.

Мошкин (помолчав). Нет, это не то. Не такой он человек, да и не так бы он поступал.

Шпуньдик. А может быть, ему какая-нибудь другая девица пригляделась? Приятель его, этот важный-то, может быть, его познакомил с какой-нибудь этакой особой...

Мошкин. Это скорее. А впрочем, нет, все не то. В нем какая-то перемена вдруг произошла; я просто понять его не могу, словно кто его подменил. И глядит-то он на меня не так, и смеется не так, и говорит иначе, а Машу просто избегает. Ах, Филипп, Филипп! тяжело мне, вот как тяжело! Ведь что ужасно, Филипп: подумаешь, давно ли?., а теперь... И отчего же это? как это, как могло?..

Шпуньдик. Да, да, Миша, оно точно... того... не легко, как говорится. Только все-таки, мне кажется, ты напрасно уж так падаешь духом...

Мошкин. Эх, Филипп, Филипп, ведь ты не знаешь... ведь я его как сына любил! Ведь я с ним все делил - все до последнего. И ведь что меня сокрушает: хоть бы он сердился, знаешь - легче было бы мне: скорее бы я надеялся; а то просто равнодушие оказывает, сожаление даже... Вот что убивственно, Филипп. Ведь вот он и нейдет, и не придет, и завтра не придет, и мне словно уж и странно думать, что он будто может прийти к нам.

Шпуньдик. Да, брат, да; недаром говорится в стихах: "Так на свете все превратно". Да.

Мошкин. Просто хоть ложись да умирай...

Входит Пряжкина.

А! Катерина Савишна! Ну, что? Пряжкина. Ничего-с, Михаиле Иваныч, ничего-с; не извольте беспокоиться.

Шпуньдик ей кланяется.

Здравствуйте, Филипп Егорыч.

Шпуньдик. Наше вам почтение, Катерина Савишна. Как вы в своем здоровье?

Пряжкина. Слава богу, батюшка, слава богу. Как вы?

Шпуньдик. Я тоже слава богу. А Марья Васильевна как в своем здоровье?

Пряжкина. Теперь получше-с. А ночь совсем худо спала. (Вздыхая нараспев.) Эх-и-эх. (Мошкину.) А что ж самоварчик, батюшка, изволили приказать?

Мошкин. Приказал, как же, приказал... а он вам не принес? Стратилатка!

Стратилат входит с самоваром. Что это ты?

Стратилат. Только теперь закипел-с. (Несет самовар в комнату Маши.)

Шпуньдик (Пряжкиной). Вы, я воображаю, так и не отходите от Марьи Васильевны...

Пряжкина. Как же-с. Кому же об ней и заботиться? Сами извольте рассудить.

Шпуньдик. Вы, я уверен, примерная родственница.

Пряжкина. Много благодарна-с, Филипп Егорыч.

Мошкин. Ну, хорошо, хорошо.

Стратилат возвращается из комнаты Маши и подает Мошкину

письмо.

От кого это?

Стратилат. Не могу знать-с.

Мошкин (взглянув на подпись). Петрушина рука.

Быстро распечатывает и читает. Шпуньдик и Пряжкина со вниманием

глядят на него. Мошкин страшно бледнеет во время чтения и, окончив

письмо, падает на кресло. Шпуньдик и Пряжкина хотят приблизиться

к нему, но он тотчас вскакивает и говорит прерывающимся голосом.

Кто.. это... кто там... принес... кто... позови... Стратилат. Чего изволите-с? Мошкин. Позови... кто принес... кто принес...

Делает знаки руками Шпуньдику и Пряжкиной, Стратилат выходит и тотчас возвращается с почтальоном. У почтальона на голове кивер.

Почтальон. Что вам угодно-с?

Мошкин. Вы, мой любезный... Вы принесли это письмо... от господина Вилицкого?

Почтальон. Никак нет-с... С почтой пришло-с. Частные письма нам строжайше запрещено носить.

Мошкин. Ах да, точно, извините... Я то есть думал... (Он совершенно растерялся.)

Шпуньдик (Мошкину). Успокойся. Стратилат, поди заплати ему.

Стратилат и почтальон выходят. Миша, опомнись...

Мошкин (вдруг останавливаясь). Все кончено, друзья мои! Все! Я пропал, Филипп, и мы все пропали. Все кончено.

Шпуньдик. Да что такое?

Мошкин (развертывая письмо). А вот, послушай. И вы тоже, Катерина Савишна, послушайте. Он отказывается, друзья мои, он решительно отказывается. Свадьбы уж не бывать, и вообще- все кончено, все провалилось, все, все совершенно! Вот, вот что он мне пишет.

Шпуньдик и Пряжкина становятся по бокам Мошкина.

"Любезный мой Михаиле Иваныч, после долгой и продолжительной бо... борьбы с самим собою я чувствую, что я должен наконец объясниться с вами... откровенно (взглядывая на Шпуньдика)... откровенно. Поверьте, это решение стоит мне многого, очень многого. (Мошкин выговаривает многого, а не многова.) Я, видит бог, никак этого не мог предвидеть и желал бы избавить вас от подобной неприятности... Малейшее замедление было бы теперь непростительно... Я и так слишком долго колебался... Я не признаю себя способным составить счастье Марьи Васильевны и умоляю ее принять от меня обещание обратно". Обратно. (К Шпуньдику.) Вот посмотри - так, так и стоит. "Я не признаю себя", вот посмотри. "Обратно". Вот посмотри.

Шпуньдик глядит в письмо. Мошкин продолжает.

"Я не смею даже просить у нее извинения; чувствую, до какой степени я виноват перед ней и перед вами, и спешу объявить, что я не знаю девицы более достойной всякого уважения..." Слышите, слышите? "всякого уважения". Слышите? "Предвидя необходимость прекратить на некоторое время наши сношения, расстаюсь с вами с сокрушенным сердцем..." А? а? "Я не могу не сознаться, Михаиле Иваныч, что вы имеете полное право считать меня неблагодарным (Мошкин качает головой)... я не стану уверять вас и вашу воспитанницу в моей преданности, в моем искреннем участии; подобные слова могут теперь по справедливости возбудить ваше негодование, и потому я умолкаю... Будьте оба счастливы..." Счастливы,

счастливы!.. Это он может говорить - он, он!.. (Мошкин закрывает лицо руками.)